Александр Афанасьев - Меч Господа нашего-3 [СИ]
Потом придется стрелять обычными, пехотными. Винтовка будет стрелять — но толку от такой стрельбы — будет мало.
Оберст-лейтенант посмотрел на подростка из Гитлерюгенда — который, закусив губу, крутил и крутил ручку динамо-машины. Трудно… но делать нечего, к ночи батареи должны были быть заряжены. Иначе — все напрасно…
Оберст-лейтенант был вооружен последним чудом техники, которое изобрели, как и многое другое, когда было уже слишком поздно. Тщательно отобранная штурмовая винтовка STG-44, на ней стоит глушитель образца сорок второго года и прицел. Таких прицелов не было ни у русских, ни у союзников — их и у немцев то почти не было. Труба по диаметру раза в три больше обычного оптического прицела и поверх — прожектор. Более мощные образцы использовались на последних моделях Пантер и Королевских Тигров, их сопровождали специальные БТР с инфракрасными прожекторами. Здесь — конструкторы рейха, Абтейлувнг-37, уместили все это в приборе, который мог переносить один солдат. Питался он — от батареи, которая висела в заплечном рюкзаке, и от которой к прожектору шел толстый, в резиновой оплетке провод. Первоначально — эту штуку разработали как ночной прицел для бомбардировщиков и штурмовиков, в авиации ограничения по весу — потому их и сделали такими компактными. Но ни бомбардировщиков, ни штурмовиков сейчас не было — просто не было горючего для них. А вот они — ночные крысы — были.
Прошлой ночью они выбили сто двадцать семь советских солдат. За одну только ночь — и это была не первая ночь их охоты. Они постоянно перемещались по подземным коммуникациям, по берлинской подземке, по канализации. Как только наступала ночь — они выходили на охоту, всегда в другом месте. Никогда не вступали в бой, отстреливали, кого только могли — и уходили под аккомпанемент канонады во все стороны. Ночью — русские использовали осветительные мины, но это мало помогало, скорее наоборот — засвечивало зрение часовых, а ведь движение можно заметить даже в кромешной тьме, если глаза привыкли к такому уровню освещения. Пехота размещалась у костров, которые они жгли, чтобы согреться и разогреть пищу, они засыпали рядом друг с другом — чтобы больше уже никогда не проснуться. Ночной прицел позволял точно поразить цель метров с двухсот, если конечно не направлять прямо на костер, глушитель делал выстрелы достаточно тихими и скрывал дульную вспышку. Обычно — на двоих они снимали по десять — пятнадцать целей за раз, прежде чем начиналась лихорадочная ответная пальба во все стороны. Еще сколько то — снимали эсэсовцы, прикрывавшие их и отвлекавшие внимание противника на другую сторону. У них тоже было бесшумное оружие…
Проклятье! Первые русские винтовки с глушителями и оптическими прицелами — они взяли на Кавказе, тогда советские снайперы сильно проредили наступающую группировку. Они выбивали, прежде всего, идущих на рекогносцировку офицеров, выбивали скоординированной атакой от пяти до восьми и даже больше снайперов одновременно. Наступление из-за этой мерзости — задержалось дней на десять, и русские успели сконцентрировать свои силы и оседлать основные перевалы — выбить с которых их так и не удалось. Уже тогда — наиболее инициативные офицеры ставили вопрос о массовом производстве этих приборов и о начале снайперского и диверсионного террора против русских. Чехи уже давно сделали такие приборы и на пистолет, и на пистолет-пулемет, и на винтовку, осталось только распорядиться о массовом производстве. Увы… тупость и косность генералов сделала свое дело. Им по-прежнему виделось какое-то мифическое решающее сражение — хотя силу русских надо было просто подтачивать, методично и осознанно, и ждать пока они рухнут. Война решается не в решающем сражении — а в сражении маленьких, ничего по себе не значащих людей. Когда у одной из сторон кончатся силы или люди — сражение выиграно, потом — и война. Причем — чтобы люди «кончились» не обязательно их убить, достаточно испугать, чтобы они побежали или отказались идти в атаку. Тогда — дело будет сделано.
Но нет. Эти идиоты хотели решающего сражения и получили его — под Курском.
Сам Крайс в это время был под Ленинградом. Ленинград — город Ленина, вождя большевиков и главного большевика — неудивительно, почему они так рвались к нему. Командование у русских на этом направлении было не просто плохим — оно было преступно плохим. Все, что делали русские — это бросали людей в атаку, волна за волной, на укрепленные позиции немцев, на пулеметы — некоторые офицеры рассказывали, что они не видели такого безразличия к человеческим жизням даже на Западном Фронте Первой Мировой. Русские не пытались применить какой-нибудь тактический прием, они просто тупо гнали людей вперед, рассчитывая на то, что у немцев дрогнут нервы или кончатся патроны — и они вынуждены будут отступить. Они же, обустроив укрепления, зимой поливая снеговые валы так, что на них нельзя было вскарабкаться — методично выкашивали русских из лучших в мире пулеметов MG — это было так, что несколько пулеметчиков сошли с ума.[56]
Тогда-то он придумал тактический прием, распространившийся по всему фронту. Русские — бросали в атаку людей на убой, за ними ставили заградительные отряды. За каждым накатывающим на укрепленные позиции вермахта людским валом — шли жидокомиссары, стреляя в спины отстающим.[57] Тогда то он понял, почему был издан приказ уничтожать комиссаров и политруков при пленении безо всякой жалости, он не мог и представить себе, чтобы в вермахте германский офицер шел за наступающими солдатами и стрелял в отстающих. Когда начиналась атака — он выбирал себе позицию, но отстреливал не обычные для снайперов цели: командный состав, пулеметчики, огнеметчики, солдаты с коктейлем Молотова — а жидокомиссаров и пулеметчиков заградительных отрядов. С его огромным опытом, ему удавалось доставать пулеметные расчеты даже с километра — а Иваны, когда обнаруживали гибель своих комиссаров и бойцов заградительных отрядов — обычно быстро выдыхались и поворачивали назад. Он считал, что оказывает большую услугу всем — и германским пехотинцам, избавляя их от ненужных потерь — и русским, избавляя их от тех, от кого они давно должны были избавиться сами. Он вообще не понимал, почему русские так ожесточенно сопротивляются. Да… и гауляйтеры и гебитскомиссары бывают всякие, некоторых он и сам пристрелил бы с удовольствием. Но нравы на территории рейхскомиссариатов не шли ни в какое сравнение с тем, что творили те же жидокомиссары… гауляйтеры приказывали расстреливать партизан и террористов, а вот эти комиссары — им все равно было, кого убивать, и убивали они всегда своих.
Но это их дело. Победа все равно будет за Германией.
Сорок четвертый — он встретил на территории, занятой Красной Армией. У него была снайперская винтовка Маузер-98 с оптическим прицелом и глушителем, позволявшим ему действовать, не привлекая внимания. Один или в составе мелких групп — он действовал в полосе наступления, выбивал командный состав, комиссаров — они отличались синими околышами на фуражках, помогал германским солдатам, отставшим от своих частей и оказавшимся в оперативном тылу. Тогда-то он познакомился с оберштурмбанфюрером СС Гансом Иельке.
Иельке, привилегированный выпускник снайперской школы специального назначения в Цоссене занимался в принципе тем же, чем занимался сам Крайс, только в отличие от Крайса он не совсем разбирался в технике и не бомбардировал руководство Рейха письмами с предложениями начать неограниченную снайперскую войну, основываясь на безусловном техническом и тактическом превосходстве профессиональных германских снайперов. В отличие от мрачноватого Крайса Иельке ценил хорошую шутку, но стрелял еще лучше, чем Крайс — хотя весьма самоуверенный гауптман Люфтваффе просто не допускал такой возможности, что кто-то умеет стрелять лучше него. Они сильно помогли друг другу в Белоруссии. Тогда — снайперское искусство еще не знало правил групповой охоты, и Иельке с Крайсом стали одним из первых снайперов, работающих в паре. Они же — первыми в мире применили ставший потом широко распространенным метод охоты: один из снайперов бьет с дальней дистанции, даже не обязательно попадает, второй, подобравшись поближе — работает из бесшумного оружия, незаметно выбивая одного противника за другим. Они же — не зная о наработках американцев и англичан, одним из первых сшили себе костюмы из старой мешковины и дерюги, которую они нашли в разоренной красным наступлением деревне. Именно там — счет каждого из них перевалил за три сотни, вот только подтвердить это — было некому, офицеров — наблюдателей при них не было.
Потом — фронт стабилизировался, они прошли линию фронта и уже собирались начать снайперскую охоту на линии фронта — когда их отозвали в Берлин. Из Берлина — их направили как раз в Цоссен, где испытывали одну из главных новинок, составлявших долго обещавшееся фюрером «оружие возмездия». Снайперский бесшумный автомат с ночным прицелом.
